На собаках летаешь в Москву...

Отчёт

Питер-Москва. Ночная волна.

Российским Железным Дорогам посвящается

В даль улетает ночная тайга. Луч прожектора режет звёздное небо. Шум двигателей локомотива сменяется мерным стуком колёсных пар. Сонный машинист смотрит в чёрное окно, на полу лежит, завернувшись в спальник, парень тридцати лет, не имеющий имени. Тысячи тысяч километров стальных путей сообщения. Семафоры освещают рельсы. Гудки тепловозов, оранжевый путевой рабочий с кувалдой ходит меж составов. На залитой светом фонарей платформе курит строгий начальник скоростного поезда с мягкими вагонами. Дизеля и электрички бороздят бескрайние российские пространства, проносясь с ветром и тонким запахом мазута, будоража воображение протяжными звуками. В дальних межобластных электричках не более восьми вагонов, обычно почти пустых. Загорелая бабушка, солнце играет на лицах потёртых неформалов, сидящих в углу с рюкзаками. Комната отдыха поездной бригады дальнего состава, панели приборов, молодая проводница читает газету, а за стеной смотрит на пролетающие огоньки и поправляет галстук товарищ, лет сорока.

Огоньки деревень сменяются переполненными платформами городов. Высокие городские платформы с дачниками, мужчинами в очках и весёлыми бабушками растворяются в жаркой суете, когда за окнами снова тонут в вечернем тумане бескрайние леса.

Ранним зимним вечером бурые, оголённые от снега, шпалы заливаются ярко-оранжевым светом закатных лучей. Вдыхать знакомый запах креозота и чувствовать, как по телу оранжевым цветом железной дороги разливается тепло лучами закатного солнца.

Любопытной пятнадцатилетней девочке надоело смотреть, как за пожелтевшим окном проносятся солнечные украинские степи, она пристаёт к проводнику с расспросами.

- А когда построили этот вагон?

- А когда Колчак уходил, тогда и построили, - улыбается седой проводник-весельчак в расстёгнутом форменном пиджаке.

- Это в семнадцатом году что-ли? – смотрят на мужчину в пиджаке большие круглые глаза.

- Конечно, с тех пор я тут и езжу, - проводник устало берёт охапку белых вафельных полотенец.

Поезд сменяет жару на неистовый ливень, седой проводник бежит закрывать окна, искренне радуясь предлогу отвязаться от настойчивой девочки.

* * *

В этот хмурый вечер Еву угораздило уехать в Волгоград не на своём поезде…

- Девушка, у вас нет ничего попить?

- Нет, к сожалению, нет, - улыбнулась сонная Ева, поёжившись от холода августовской ночи.

Есть такое слово, парадокс. Несовпадение явно взаимодополняющих фактов, событий, обстоятельств. С небес падает прозрачная холодная вода. Вода сбегает по крыше Маленького Вокзала. Струйки бегут по платформам, по перилам перекидных мостов, падают на блестящие рельсы. Осенний дождь поливает пустые электрички, крыши дорогих скорых поездов, огни которых почти всегда проносятся мимо Маленького Вокзала, спешащими на совещания, важные встречи или просто домой усталыми взглядами. Парадокс. Столько воды, а Попутчику страшно хочется пить. Столько железных дорог, а в железнодорожной будке засыпает одинокая бабушка с улыбкой на лице.

Промокшие ноги уводят Еву в даль от Маленького Вокзала, по мокрому асфальту, по лужам осенних дорожек спящей Вишеры. Темное небо, сквозь туман еле видны только крыши невысоких деревенских домов, булькает в чёрном рюкзаке случайного попутчика Евы холодный квас.

- На небе только и разговоров, что о море, о закате. А что ты им скажешь? Ты даже не был на море! Тебя там окрестят лохом… Ты не смотрела этот фильм?

Яркий свет фар огромного грузовика освещает мокрую дорогу. Когда машина проезжает мимо, чёрный асфальт и мокрые крыши приземистых домов в тумане пугают Еву. Иногда ей становится жутко и хочется вернуться в Маленький Вокзал. Но Попутчик зовёт её в ночную тьму, дальше и дальше.

Редкий лай собак, и уже наступает кромешная тишина. Взобравшись на холм за Попутчиком, Ева видит огромный, заполненный туманом до краёв, овраг. В тумане видны лишь верхушки деревьев, живущих на склонах тёмно-зелёной пропасти. Всё мокро, зелено и, источая сказочный запах, кружит усталой Еве голову. Вдруг фигура Попутчика в темноте застывает, прислонившись к чёрному, промазанному смолой, электрическому столбу с оборванными проводами. Ева не понимает что происходит, но не желает вмешиваться.

- Выдержка две с половиной минуты, - отрывает от столба старую потёртую зеркальную камеру Попутчик.

Собака будет через полчаса. Ева хочет спать, и закрывает глаза, не докончив фразу. В углу выпивший дедушка в строительной форме громко разговаривает с воображаемым собеседником, громко ругается матом, и, изредка сморкаясь прямо на пол, посмеивается. На подоконнике мирно спит матрос из Казани, отставший от корабля.

Сквозь редкие вокзальные гудки уже слышится знакомый звук моторов зелёной, ещё холодной, собаки с горящими окнами. Под сонный голос машиниста пустой ночной вагон, выдохнув, трогается с места. Ева на миг поднимает взгляд, махает Попутчику рукой и поезд улетает в осеннюю ночь.

Промокшие деревья, поля и откосы, стальные крыши стремительных электричек и нити проводов заливают ярким слепящим светом горячие лучи утреннего солнца. Огромного красного шара, встающего из-за далёких полян. Попутчик ёжится на неудобной лавочке. Сквозь окно, за которым ещё, казалось, минуту назад пролетали далёкие станционные огоньки, чёрные спящие деревеньки и бесконечные леса, на его лицо падает острый луч утреннего солнца.

- Молодой человек, билеты готовим! Молодой человек, давай, просыпайся! – улыбается тётя в синей форменной юбке, тыкая Попутчика пальцем в мягкое место.

В проходе между сидениями, на грязном полу лежит лицом вниз гражданин в одном ботинке. Больше в вагоне нет никого. Не смотря на то, что почти все окна открыты, в нос бьёт тяжёлый запах спиртного. Наряд милиции, матерясь, перешагивает тело, лежащие в проходе, тёти в синей форменной одежде не обращают на гражданина никакого внимания. Куда он едет и понимает ли вообще что едет, никому не известно.

- Пьяный что-ли? Парень, давай просыпайся, билеты готовим! – последние слова заучены тётей наизусть.

Попутчик ёжится, подбирает ноги, тихо-тихо, по-детски мычит. Тётя, поняв, что билетов, равно как и денег с документами, у Попутчика нет, идёт дальше. Ну не будить же человека, коли такой сладкий сон.

Белый день. В привокзальном кафе необычайно дешёвый портвейн, пиво и квас. Двухэтажное деревянное здание, внутри тихо, лёгкий запах сырости и крепкого деревенского сна.

- Скажите, а где краеведческий музей? – просунул голову в дверной проём Попутчик.

- А здесь музея нет, здесь библиотека, – отвечает молодая библиотекарша в длинном голубом платье.

Тёмноволосая девушка-библиотекарь в длинном голубом платье ходит меж книжных шкафов. В библиотеке почти всегда безлюдно. Девушка в голубом платье молчит, слушает грохот проносящихся за окном поездов.

О легендарном краеведческом музее Окуловки ходят мифы и легенды. Никто никогда не был в музее, но то, что он существует – известно всем. Да и как там побываешь? Собака стоит час, а до музея пешком полчаса…

- Наш поезд оборудован высокими подъёмами, будьте внимательны…

Высокие подъемы… Попутчик морщась, вспоминает как однажды его, замёрзшего и промокшего до нитки, эти высокие подъёмы оставили замерзать на «платформе 186-й километр». На бетонном столбе висит табличка «пл. 186 км». И кроме этой таблички с бетонным столбом ничего вокруг и нет. Ни, собственно, платформы как таковой, ни строений, ни каких-то признаков цивилизации. Только моросящий дождик, серое небо и бесчисленное количество грибов в сырой утренней траве. Впрочем, последние всё равно голод не утолят, так как сырыми их вроде как не едят.

Попутчик смотрит в окно, зажав в руке пластиковую бутылку жёлтой химической воды. В даль улетает мифический краеведческий музей, молодая библиотекарша в длинном голубом платье, дешёвый тёмный портвейн. Короткий дальний полупустой поезд быстро набирает скорость.

- Билетики готовим, молодой человек.

- У меня денег нет.

- Если такой бедный, пешком надо ходить!

- ???

- А что? Давай, на улицу давай… Десять рублей хоть есть?

Бологое. Из тверской собаки вываливается рота футбольных фанатов. Разноцветные шапки с рогами, раскрашенные лица, чуть ли не строем под конвоем взвода милиции проходят по перекидному мосту, громко скандируют лозунги, издают душераздирающие звуки и неистово читают агрессивные речёвки непристойного содержания.

По жаркой улице проползает старенький «ЛИАЗ». Попутчик отдал бы многое, чтобы посидеть на трясущихся проржавленных сидениях такого автобуса. Ещё в детстве, когда он грелся на месте за кабиной водителя холодными московскими зимами, еле шевеля закоченевшими пальцами и улыбаясь, Попутчик навсегда полюбил эти тёплые машины со скруглёнными краями.

На длинных ступенях лестницы, ведущей к воде, расположились бабушки с огурцами, арбузы, дыни и прочие съестные объекты со своими хозяевами. Аллея ведёт к большой заасфальтированной площадке непонятного назначения, а через дорогу парк с белым фонтаном.

«Вечная слава Бологовским воинам-железнодорожникам!» На третьем этаже вокзального здания есть туалет для сотрудников, где можно побриться. Попутчик бодро взбегает по лестнице вверх…

Возле туалета на третьем этаже вокзала сложены старинные ящики камер хранения, немое напоминание эпохи Горбачёва, чистого неба и американских жвачек детства Попутчика.

- Наш электропоезд проследует до станции Тверь, будьте внимательны

Солнечные лучи играют в зелёных верхушках деревьев за окнами дальних электричек в восемь вагонов. Синее небо пронзает протяжный свист электровоза.

- Молодой человек, документы приготовьте, – два милиционера устало рухнули на лавку напротив. – Откуда едем?

- К бабушке… Проведать ездил… - протягивает мятый паспорт Попутчик

- Регистрация где? Билет покажи, - на лице сотрудника появляется добрая улыбка, под названием «попался»

- …

- А что, электричка бесплатный вид транспорта?

Милиционер устало вздыхает, вынимает красную папочку, выписывает «китайское предупреждение».

На соседней лавке спит симпатичная девушка лет двадцати пяти в тёмно-синем платье из толстой прочной ткани. Стриженые волосы разлеглись на дерматиновом сидении, босые ноги свисают с лавки, жёлтые тапочки стоят на вымытом линолеуме пола электрички.

- Девушка, вы не спите так, могут ограбить, - заботливый милиционер по-отечески треплет плечо босой девицы. Юная особа явно не хочет проснуться.

- Да пьяная она, нах… Кто тут только не шляется, бля, все вагоны обосрали, черти… - двое милиционеров скрываются за раздвижными дверьми громкого поездного тамбура.

Тверь – красивый старинный город. От вокзала по широкой улице трамваи ведут в центр, усеянный маленькими старыми зданиями.

Можно спать на вокзале. Тут продают очень дешёвые чебуреки и прочую дрянь. Тут очень дешёвый, но такой же горячий и желанный, как и везде, кофе. В уголке примостился выпивший дед с костылями, невероятных размеров тётка, замотанная в тряпки, со слипшимися вытравленными волосами, развалила на скамейке, необъятных размеров, живот, демонстрируя большое круглое пятно на ветхом цветастом халате. Около пригородных касс на полу примостились на рюкзаках хиппи, с фенечками и гитарами.

Чем вдыхать запах бомжей и тётки-толстухи, лежать на жёсткой вокзальной скамейке, лучше погулять по городу.

По тверским аллеям, залитым белым светом невысоких фонарей, гуляет молодёжь. От вокзала пешком, пересекая мост, взору открывается потрясающий вид. Огни города остаются внизу, отражаясь в зеркале воды под мостом, а впереди открывается широкая дорога.

Днём город пестрит машинами, разноцветными людьми, спешащими по несделанным делам, привокзальный рынок раскрашен всеми цветами товаров и кожи продавцов.

Огромный чёрный паровоз с красной звездой. Такие стальные кони в гражданскую войну возили по железным дорогам лихих красных командиров. Молодой машинист с папиросой в зубах двигал тяжелые рычаги, и большая чёрная машина летела вперёд, разрезая клубы дыма. Вперёд, к светлому будущему юной Советской России. «И врагам ночами снится пулемётчик молодой!». Песок под колёса, в топке прыгают языки пламени и по рельсам мчатся тяжёлые орудия. Солдаты молча курят, прячутся от пронзающего ветра зимы сорок первого в жёсткий войлок колючих солдатских шинелей.

- Отправляется электропоезд, будьте внимательны.

Попутчик усталым взглядом провожает дачников со старыми линялыми рюкзаками, белыми детскими панамками на уже облысевших головах и сумками-каталками в морщинистых руках. Вновь пустеющие вагоны уже пронзает оранжевый луч заката. Солнце проваливается в Московское море, вычерчивая на воде красную дорожку.

Высотные дома Химок, переплетения железных и автодорог тонут в московском вечере, в хмуром затянутом небе, шуме машин, одиночестве людей мегаполиса. Людей ищущих и никогда не имевших никакого времени.

- Следующая Ленинградский вокзал, внимание…

Центр Москвы, площадь трёх вокзалов. Последний взгляд на отъезжающие поезда. Мачты железнодорожных путей, провода стрелами вонзаются в вечернее московское небо и умоляют туда, где рельсы заливает дождь.

- Девочку не желаете? – дама лет сорока смотрит снизу вверх на Попутчика.

Сорок минут в метро и Попутчик курит, смотрит сквозь пыльное окно в осеннее небо. Ночью крыши и асфальт покроются инеем, а утром дворник будет собирать вчерашние бутылки возле скамеек и возить скрипящую каталку от подъезда до помойки. Но скоро Попутчик сверится с картой и вновь ночное небо режет луч локомотива, сменяя часовые пояса.

Ещё фото…1 2 3

Ремикс Gloria Gainor из к\ф Достучаться до небес (для Сейтона) 1 2